Знакомство с Юрием Любимовым - это, конечно, факт биографии. Я был горд, что удостоился нескольких встреч с Юрием Петровичем. В первый раз, помню, не удержался и спросил, правда ли, что он простудился на похоронах Ленина.
Юрий Петрович невозмутимо ответил: " Ну, а почему нет? Меня на них брат повёл. Он был комсомолец, идейный, хотя папа у нас был буржуй. Мы же были лишенцами — почти получеловеками. Лишенца могли и в десятилетку не взять. И тогда мама, она была учительницей, посоветовалась с подругами, и те сказали, что если Юра хочет спокойно жить в этой стране, то должен идти в рабочие. И я в 14 лет пошёл..."
Вспоминаю сегодня наши разговоры. Теперь уже через годы, через расстояния.
"Так будет у нас порядок, Юрий Петрович?", - спросил я лет семь назад великого режиссера.
— Нет! Не знаю, как насчёт «никогда». Но пока будет столь неопределённое положение, странные, непонятные людям реформы и такая власть у бюрократии, прокуратуры и суда, о порядке говорить не приходится...
Большинство людей им не верит. Власти надо возвращать доверие людей. А его нет. Идёт игра в прятки, взаимная. Как дети играют — попробуй, найди. Они будут искать, а люди прятаться. У нас пока всё по анекдотам идёт — вы делаете вид, что нам платите, а мы делаем вид, что работаем. А иногда уже и платят вроде ничего, а люди всё равно плохо работают. И такие у нас страсти глупые, такая карамазовщина идёт беспредельная. Потому и порядка нет.
Вы посмотрите, как паркуют машины, чёрте что творится на улице. Наше непослушание вызвано полнейшим неуважением к человеку. Если такое сделали с детьми и стариками, то что вы хотите? Ведут себя, как звери, — только сила в цене, только кулаком привыкли решать все проблемы.
Но это же нельзя делать. Человек — как сосуд, ударишь — он и разобьётся. А жизнь-то ему не правители давали. Они ведь живут за наш счёт, а не мы за их. А такое впечатление складывается, что наша жизнь — это их вотчина. И когда у власти сознание переменится и она поймёт наконец, что надо быть вежливыми и отвечать за свои действия?
— Вы кому-нибудь когда-нибудь завидовали?
— Наверное, пороки и мне свойственны, я же не идеальный. А с другой стороны, чего мне завидовать? Мне надо было работать, некогда было разжигать в себе зависть к кому-то. Хотя пускали слухи. Даже такой умный человек, как писатель Зиновьев, говорил, будто я работаю в КГБ. Когда мы с ним потом встретились за границей, я ему сказал: что ж вы так, видите — мы с вами оба за границей. Как он на это отреагировал? Мы посмеялись да выпили по рюмке. Мне врачи разрешают по рюмке водки в день.
— А можно глобальный вопрос, Юрий Петрович? Вам удалось понять смысл жизни?
— Да не найдете вы его. Ведь жизнь дана не вами, и вы сами не знаете, кто вы.
— И как жить?
— Своё дело делать и иногда проявлять толерантность. Это не лучшее свойство, но мир так устроен, что надо уметь маневрировать, дабы избежать удара кулаком. Но если уж бьют — надо уметь отвечать.
Жизнь — штука сложная. В муках человек рождается и почитает за счастье, если удаётся спокойно отойти в мир иной. Для меня, старика, главное на сегодня — не продержаться в театре в должности худрука. Я сам уйду, если почувствую, что не контролирую и не врубаюсь в ситуацию. Главное для меня — не быть в тягость.
Моё главное разочарование в жизни? Хороший вопрос... Люди, которых я близко знал и которые обо мне незаслуженно плохо говорили. И самое ужасное, что при этом они на меня смотрели невинными глазами. Таких я называю: «продукт с клеймом „совок”». Он злобен, агрессивен, и ему всё как с гуся вода. Всё божья роса..
Юрий Петрович невозмутимо ответил: " Ну, а почему нет? Меня на них брат повёл. Он был комсомолец, идейный, хотя папа у нас был буржуй. Мы же были лишенцами — почти получеловеками. Лишенца могли и в десятилетку не взять. И тогда мама, она была учительницей, посоветовалась с подругами, и те сказали, что если Юра хочет спокойно жить в этой стране, то должен идти в рабочие. И я в 14 лет пошёл..."
Вспоминаю сегодня наши разговоры. Теперь уже через годы, через расстояния.
"Так будет у нас порядок, Юрий Петрович?", - спросил я лет семь назад великого режиссера.
— Нет! Не знаю, как насчёт «никогда». Но пока будет столь неопределённое положение, странные, непонятные людям реформы и такая власть у бюрократии, прокуратуры и суда, о порядке говорить не приходится...
Большинство людей им не верит. Власти надо возвращать доверие людей. А его нет. Идёт игра в прятки, взаимная. Как дети играют — попробуй, найди. Они будут искать, а люди прятаться. У нас пока всё по анекдотам идёт — вы делаете вид, что нам платите, а мы делаем вид, что работаем. А иногда уже и платят вроде ничего, а люди всё равно плохо работают. И такие у нас страсти глупые, такая карамазовщина идёт беспредельная. Потому и порядка нет.
Вы посмотрите, как паркуют машины, чёрте что творится на улице. Наше непослушание вызвано полнейшим неуважением к человеку. Если такое сделали с детьми и стариками, то что вы хотите? Ведут себя, как звери, — только сила в цене, только кулаком привыкли решать все проблемы.
Но это же нельзя делать. Человек — как сосуд, ударишь — он и разобьётся. А жизнь-то ему не правители давали. Они ведь живут за наш счёт, а не мы за их. А такое впечатление складывается, что наша жизнь — это их вотчина. И когда у власти сознание переменится и она поймёт наконец, что надо быть вежливыми и отвечать за свои действия?
— Вы кому-нибудь когда-нибудь завидовали?
— Наверное, пороки и мне свойственны, я же не идеальный. А с другой стороны, чего мне завидовать? Мне надо было работать, некогда было разжигать в себе зависть к кому-то. Хотя пускали слухи. Даже такой умный человек, как писатель Зиновьев, говорил, будто я работаю в КГБ. Когда мы с ним потом встретились за границей, я ему сказал: что ж вы так, видите — мы с вами оба за границей. Как он на это отреагировал? Мы посмеялись да выпили по рюмке. Мне врачи разрешают по рюмке водки в день.
— А можно глобальный вопрос, Юрий Петрович? Вам удалось понять смысл жизни?
— Да не найдете вы его. Ведь жизнь дана не вами, и вы сами не знаете, кто вы.
— И как жить?
— Своё дело делать и иногда проявлять толерантность. Это не лучшее свойство, но мир так устроен, что надо уметь маневрировать, дабы избежать удара кулаком. Но если уж бьют — надо уметь отвечать.
Жизнь — штука сложная. В муках человек рождается и почитает за счастье, если удаётся спокойно отойти в мир иной. Для меня, старика, главное на сегодня — не продержаться в театре в должности худрука. Я сам уйду, если почувствую, что не контролирую и не врубаюсь в ситуацию. Главное для меня — не быть в тягость.
Моё главное разочарование в жизни? Хороший вопрос... Люди, которых я близко знал и которые обо мне незаслуженно плохо говорили. И самое ужасное, что при этом они на меня смотрели невинными глазами. Таких я называю: «продукт с клеймом „совок”». Он злобен, агрессивен, и ему всё как с гуся вода. Всё божья роса..
(Из книги "Четыре друга эпохи. Мемуары на фоне столетия")
http://www.moscowbooks.ru/book.asp?id=704311
