Шел очередной пленум союза кинематографистов, уже после распада СССР. На сцену в президиум поднялась Вия Артмане, и все мужчины, точно по команде, поднялись, и каждый стал целовать ей руку.
"Королева!" - восхищенно вздохнул рядом мой коллега. Народной артисткой она стала в сорок, была кандидатом в члены ЦК компартии Латвии, депутатом. Когда-то ею восхищалась вся страна.
Приехав на два дня в Москву, актриса согласилась дать это интервью.
- Вия Францевна, вы возвращаетесь домой в Латвию. А вам хочется туда ехать?
- Да. Очень хочется.
- А как же то, что вас выгнали из квартиры?
- Да, так действительно было. У нас сейчас происходит неонационализация, когда прежним хозяевам, выселенным из своих владений после воцарения советской власти, возвращают их собственность. Моя семья сорок семь лет прожила в одном из таких домов. И вдруг заявился человек, назвавший себя потомком владельца дома. Это все произошло в девяносто третьем году. Дом ему вернули, а он заложил его сразу в несколько банков. И банки, чтобы вернуть свои деньги, стали требовать их с нас. Мы забунтовали. Дошло до того, что в доме отключили отопление. Зимой в комнатах было 8 градусов. Кроме того, прохудилась крыша, домоуправление чинить ее отказывалось. А мы жили как раз на последнем этаже. Все мои картины, мебель испортились. Мне было негде ночевать.
Я терпела-терпела, а потом взяла внучку, перевела ее в сельскую школу и перебралась в наш летний домик в селе. Но и ему уже сто лет, и он не приспособлен для зимы. Но что делать - пришлось приспосабливаться.
Накануне своего семидесятилетия я должна начинать свою жизнь по-новому, с нуля. Не так давно мне наконец предоставили выгоревшую квартирку в центре города. Мы сделали в ней хороший ремонт. Но теперь должны выплачивать за эту квартиру где-то по двести долларов в месяц. А для нас это сложно. Разумеется, я чувствую себя ужасно. За последние три года перенесла два инсульта и один инфаркт, только-только вышла из больницы.
- А как вы думаете, почему к вам такое отношение?
- Я не знаю. Я не принадлежу ни к какой партии. Не занимаюсь политиканством. Хотя раньше была очень активным общественным деятелем. За это меня упрекают. Мол, в советское время вы были великой и вам все давалось...
- То есть идет целенаправленная травля?
- Да. И я ничего не могу поделать. Не могу спастись. Мой сын написал статью в газету "Сколько стоит Вия Артмане?" поднял огромный шум, призвал опомниться. Во время моего депутатства сотни людей получили квартиры. Я считала себя обязанной помогать людям. А иначе зачем меня было избирать? Я думала, что добрые дела как-то отзовутся. Ничего подобного. Не могу простить себе одного - того, что позволила страшную бестактность: показала, что мне больно. Никогда в жизни не позволяла себе этого. Сколько раз было больно, тяжело, а я улыбалась. Но здесь не выдержала. А люди не любят этого. Актрису хотят видеть только счастливой, наряженной.
Такие люди, как я, обычно не нравятся. Нравятся те, кто требует защиты. А гордых не любят... У меня всю жизнь был девиз: "недруг возрадуется твоей слабости, а друг будет презирать".
- Неужели никто вам не посочувствовал?
- Я получила много писем из России, вплоть до Воркуты. Пишут молодые люди. Не ожидала, что меня еще помнят. Я стала наконец-то улыбаться!
Когда ко мне подходят и спрашивают, как я поживаю, я неизменно отвечаю: "Спасибо, очень хорошо". Главное - что я жива и здорова. Не думаю, что нечистому, попытавшемуся одолеть меня, это нравится. Но хватит с него. Пусть уже от меня отстанет.
Вчера я побывала в Храме Христа Спасителя. Когда вышла на улицу, все свои деньги раздала нищим.
Налили мне святой водички, я ею умываюсь, пью. Верю, что Россия еще оживет. Может, я и наивная. Но актеры вообще наивные.
- А ваши внуки бывают в России, в Москве?
- В позапрошлом году со своей 10-летней внучкой я заехала на день в Москву. Она сказала: "Бабушка, единственное, что я хочу увидеть в Москве, это театр мумии". Я удивилась. А она пояснила, что имеет в виду мавзолей Ленина.
- А у вас не было мысли перебраться в Москву?
- Нет, этого никогда не было, хотя мне предлагали.
- О чем-то в жизни вы жалеете?
- Сейчас мне не хватает пространства. Нет того зрителя, того простора. В России гордилась, что я латышка, когда меня россияне просили прочесть что-нибудь на латышском языке. Вот этого мне не хватает. Об этом я жалею.
- Прежде вы были не чужды политики...
- Что касается политики... Не могу сказать, что я теперь ее презираю. Нет. Это умное дело - политика. Другое дело, как ее делают. Бывают, увы, гадкие приемы.
- У вас удивительная судьба, Вия Францевна. Вы родились в небогатой семье...
- Я сироткой родилась. Через четыре месяца после смерти отца, умершего в девятнадцать лет. Детство было нелегким. Мать - полька, отец - из прибалтийских немцев. Правда, я всегда выглядела какой-то "высокопоставленной", что ли, девочкой. Видимо, что-то было в крови. Мама одевала меня так, чтобы все думали, что я из обеспеченной семьи. Хотя на самом деле все было наоборот. Мама очень не хотела, чтобы я стала актрисой. Ей казалось, что актрисы - распутные женщины. Когда я поступила в театральную студию, она плакала.
Жизнь у меня была совсем не богатой. Но я справлялась. Очень рано стала работать. Я жила в хуторе у бездетных хозяев. Научилась делать все. Пять лет работала пастухом. Зарабатывала денежки, на которые мы с мамой могли жить зиму.
- О такой красивой женщине, как вы, не может не быть всевозможных сплетен. Как вы на это реагировали?
- Меня, например, называли любовницей Брежнева. Говорили, что у меня к нему есть прямой телефонный провод. На такие слухи я реагировала со смехом. Мне говорили: "Ты знаешь, ведь Брежнев - великий бабник!" - "Разве? - говорила я. - А мне так не показалось. По-моему, шикарный дядька".
Моя жизнь была счастливой, потому что я любила своих партнеров. Искала в них мужчину, которого не было рядом и кого хотела иметь. И нежность, которой мне не хватало, я от них получала. От того же Жени Матвеева в "Родной крови". А иначе сыграть было бы невозможно. Мой муж - мы играли с ним в одном театре - был очень ревнивым. Потому что был очень грешным, между прочим. Еще до меня. Я была на много лет моложе его. Он не был таким, о каком я мечтала и кого я бы хотела иметь рядом, но я смирилась. Да... Судьба у меня вообще удалась. Но полностью счастливой я себя никогда не чувствовала. Может быть, потому, что хорошего женского счастья у меня никогда не было. Меня никто не щадил. Кроме мамы. А мужчины рядом не было. Был актер. Отец моих детей. Но любимого, нежного мужчины рядом со мной не было. Могу сказать об этом совершенно откровенно. Бог простит. Дети об этом знают, и сейчас, когда они выросли и что-то испытали в своей жизни, поняли меня.
- Как складываются ваши взаимоотношения с детьми? Вы дружите?
- К счастью, да. Сын пишет песни. Сейчас пишет либретто к рок-опере "Парижская Богоматерь". Дочь Кристиана - художник. У меня трое внуков. Дети очень чтут память отца. Говорят: "Мамочка, извини, мы, наверное, тебя оскорбляем, хорошо говоря об отце". А это совсем не так. Когда умер муж и я его хоронила, у меня не было ни единой слезы. И тетки в театре говорили за моей спиной: "Смотрите, не плачет. Значит, не любила". А я только через две недели ощутила, что его нет. И никогда не будет. Тогда я начала плакать. Долго. Пусть мне не говорят, что великое горе непременно надо метить плачем. Есть горе, которое выражается не в слезах.
- Чем вы сегодня занимаетесь?
- Перешла в новый театр - рижский молодежный. Ушла из художественного театра, где проработала 50 лет. У меня сейчас ощущение, что я вернулась в юность. Сыграла там "Пиковую даму". На латышском языке. Надеюсь, что великий поэт простит мне.
- Какая зарплата у вас в театре?
- Маленькая. Все. Об этом говорить не хочу. Зритель не должен об этом знать.
Москва, март 1999 г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий