понедельник, 11 апреля 2011 г.

Галина ВОЛЧЕК. Интервью. Часть 1

Мы часто встречались в Галиной Волчек. После того, как я подготовил первое интервью, она прочитала его и сказала: "Все правильно. Ты принят в семью". Волчек - это собеседник-подарок, который каждый раз настолько интересно отвечает на вопросы, будь то политика, театр или просто человеческие взаимоотношения, что я не раз "злоупотреблял" своим "семейным положением". Правда, далеко не все было напечатано.
О мемуарах говорить пока рано. А потому - здесь записи наших бесед, которые происходили в разные годы...

ПОСТУЧУ три раза по дереву, но я пока живу достаточно активно. И хоть и оглядываюсь назад, но иду вперед. А «вспоминать» для менянеактивный глагол. Хотя мне есть и чему порадоваться, и чему огорчиться, и чему удивиться. Удивиться хотя бы тому, что я до сих пор продолжаю удивляться. Я никогда не жалуюсь на судьбу. Это же смешносетовать на то, что тебе ниспослано свыше.
— Ваш отец Борис Волчек был известнейшим оператором, снявшим такие фильмы, как «Пышка» и «Мечта» с Фаиной Раневской. Он ведь тоже не оставил мемуаров. Но вам-то он что-нибудь рассказывал?
Папа был очень застенчивый человек, скромный. Все, что хотел рассказать, он говорил своим студентам. Все лучшие операторыученики моего отца. Те же Петр Тодоровский, который начинал как оператор, Вадим Юсов учились у папы. А люди, которые его окружалиЯ жила в этом кругу. Ездила с ними в одном лифте, они дергали меня за косички, когда я прыгала перед подъездом в классики. Дзига Вертов, Юлий Райзман, Сергей Эйзенштейн. А Михаил Ромм вообще был главным моим воспитателем: день я жила у себя, день у них. Дядя Коля Крючков, дядя Миша Жаров. Тетя Люся Целиковская, обожаемая мною. Я была влюблена в эту красавицу.
— Вокруг вас всегда много молодых и красивых актрис — Ольга Дроздова, Чулпан Хаматова, Елена Корикова…
Тьфу-тьфу-тьфу.
— Что вы боитесь сглазить?
Что много их, молодых.
— Почему вам так везет на окружение?
Ты хочешь, чтобы я объяснила это тем, что я красивая, как Мэрилин Монро, и талантливая, как Феллини? Откуда я знаю? Наверное, они ощущают доверие. Я же их и разношу иногда. Но любя. А если что, я за своих актеров хоть куда.
— Помните, когда к вам стали обращаться на «вы»?
Помню, конечно. У меня шок был, все внутри сжималось. Но те, с кем я начинала, обращаются ко мне на «вы» только при третьих лицах. А так я для них и сейчасГалка да Галя.
— Время никого, как известно, не щадит. Вы замечаете, как изменились ваши близкие — в театре и вне его?
Замечаю. Мы все изменились. Но я категорически не согласна с формулировкой некоторых критиков, которые пишут, что «актриса N превратилась с годами» во что-то там такое. Ни во что наши актеры не превратились. Я считаю идиотизмом, когда нам предъявляют претензии, говоря: «Ну это уже не тот «Современник». Да это счастье, что не тот. Не дай бог, чтобы мы всю жизнь остались бы этими детьми, которых называли шептальными реалистами.
— НУ ВОТ, а говорите, что не любите вспоминать…
Нет, я не люблю вспоминать в том смысле, который вкладывают в это слово. Сидеть на берегу озера или наших Чистых прудов и предаваться воспоминаниямне для меня. Но я, разумеется, окунаюсь памятью в какие-то прошедшие события. На бегу. Вечером сижу дома, уткнувшись в «ящик», где смотрю новости на всех каналах, и при этом мысленно все равно бегу. И пытаюсь в памяти соотнести то, что было, с тем, что происходит сейчас. У меня внутри работает такой счетчик режиссерский. Иногда он срабатывает в самые неожиданные минуты. Я помню, мы с Евстигнеевым жили в небольшой квартире. Когда ее получили, то распределились: Женя делает ремонт, а я езжу по стране с концертами «Добрый вечер, здравствуйте». Нам тогда за выступление платили по 5 рублей. На афишах писали «Михаил Козаков и др.». Миша после фильма «Убийство на улице Данте» уже был звездой, а мы были эти самые «др.». Ну так вот. Отделали мы квартиру нашу двухкомнатную, даже камин выложили. И случилось у меня горе, большое и непридуманное. Сижу в одной из комнат и рыдаю. Слезы градом льются, смешиваясь с тем, что льется из носа. И помню, я привстала с дивана, чтобы взять носовой платок. Протянула руку и увидела в зеркале свое заплаканное лицо. И первым делом подумала: какой гениальный кадр. Представляете? Режиссерский счетчик работает постоянно.
— Но вы его как-то умеете останавливать? Хоть на время?
Знаете, что я для этого делаю? Моделирую в уме одежду. Поначалу я давала себе заданиедумать о море, об отдыхе. Не помогало. И тогда я начинаю придумывать фасоны одежды. Задаю себе такую розово-голубую прозрачную тему. И расслабляюсь.
— Вы модой интересуетесь?
Только как явлением, отражающим социальную жизнь общества. Я не смотрю журналы, у меня нет такой потребности. Но на некоторые показы хожу. А раньше на рынок любила ходить. На продуктовый рынок хожу постоянно. Знаете, я поняла, что означает понятие «шопинг-терапия». Раньше, когда у меня было жуткое настроение, я приходила домой и начинала готовить: резать, жарить, тушить. От физических движений мозги постепенно переключались и начинали работать по-другому. А сейчас я иду в магазин и что-нибудь себе покупаю.
— ГАЛИНА Борисовна, вы стали первым советским режиссером, которого отпустили на постановку спектакля в Штаты в 1978 году. Как вас туда отпустили?
Все произошло случайно. В СССР приехала большая группа американских деятелей театра для того, чтобы познакомиться с советской драматургией. Они ходили по всем театрам. В «Современнике» смотрели «Вишневый сад», а в последний день своего пребывания захотели посмотреть и «Эшелон» Рощина. Я сказала, что они ничего в этом не поймут, это же сугубо русская пьеса о простых русских женщинах. Но американцы пришли. Сели в зале, надели наушники. В антракте я зашла за ними. Они сидят. Я вначале подумала, что они не поняли, что это антракт, стала давать им знаки, что, мол, можно покурить, погулять. Они продолжают сидеть. Вдруг одна из американок с такой силой схватила меня за руку, что я решила, что она хочет в туалет. А она говорит: «Галина, я приглашаю вас на постановку этого спектакля в Хьюстон». Я громко засмеялась, понимая, что это нереальнов Америку же никто не ездил. А она спросила: «КогдаЯ наобум ответила: «В декабре». Когда после спектакля я снова зашла за ними, у многих были красные от слез глаза. Я говорю им: «Все, это конец, дальше ничего не будет». А переводчица говорит, что гости хотят посмотреть, как работает механизм, двигающий декорации. По дороге на сцену один из американцев задержал меня: «Галина, я приглашаю вас на постановку этого спектакля в Нью-Йорк. КогдаЯ и ему ответилаВ декабре». А потом я получила еще одно приглашение, теперь уже в Миннеаполис. Вот так все и получилось. На следующее утро, прямо перед их отъездом, был прием в ВААПе. Я была туда приглашена «для мебели», принимал гостей начальник. Я чуть опоздаламеня гаишник задержал. Когда вошла, то не поняла, что происходит. А оказалось, что иностранцы уже успели написать письмо министру Демичеву о том, что меня приглашают в Америку. Была суббота, и никого из начальства не было. И когда кто-то из гостей встал и при журналистах сказал, что в восторге от нашего спектакля и что лучшим подтверждением этому будет приглашение русского режиссера Волчек в Хьюстон, все были в шоке. Присутствующему представителю Минкульта стало плохо. Ему же даже посоветоваться было не с кем. А все ждут его ответа. И он встал и сказал: «Министерство культуры принципиальных возражений не имеет». Так я полетела за океан. Пробыла там три месяца.
— Гонорар отдавали?
Ну а как? Но если до этого нам разрешали 25 процентов, то здесь мне отдавали 50 процентов. Это было невероятно.
— Магнитофон купили?
За мной же по пятам ходили журналисты и смотрели, что я покупаю. Только мы заходили с переводчицей в дешевый магазинсписки же были, кому что купить надо, — как она мне говорила: «АтасИ я была вынуждена купить люстру. Представляешь, привезти из Америки люстру. По дури. Образ лепила.
— А вы понимали, в какой стране живете? Слушали «Голос Америки»?
Конечно, слушали и все понимали. Но диссидентами не были.
— Галина Борисовна, время, в котором мы живем, оно вам по плечу? Или вы впереди него?
Человек, который скажет «я впереди времени», будет просто идиотом. Потому что это должны сказать другие, а не он.
— Вы себя сегодня уютно чувствуете?
Да я и в том времени, и в этом привыкла к борьбе. Только раньше боролась с одними и за одно, а теперьс другими и за другое. Наверное, все время, сколько мне суждено прожить, во мне будет существовать борьба. Для меня это естественное состояние.
— Но жизнь удалась?
В чем-то да, в чем-то нет. Мне хочется думать, что удалась. И я себя считаю счастливым человеком. Не думаю, что это везение. Все радости я получаю через большие испытания. Но я не хочу себе другой судьбы.




Комментариев нет:

Отправить комментарий