РАМАЗ ЧХИКВАДЗЕ...
9 дней назад не стало Рамаза Чхиквадзе.
Год назад я закончил записывать воспоминания великого актера, которые, хочется верить, однажды станут отдельной книгой.
А пока пусть его монологи прозвучат здесь...
Об экзаменах
У меня неплохой голос был и меня заставили пойти учиться в Консерваторию. А я так хотел быть драматическим артистом! И для себя все уже решил и ни о какой Москве и думать не хотел.
Тогда придумал такую вещь - поеду в Москву, где у меня много друзей учатся, «провалю» экзамены, а сам за это время во МХАТ схожу, в Малый театр. Я же к тому времени уже закончил театральный институт в Тбилиси, имел знакомых в московских театрах.
Перед экзаменом в Консерваторию всю ночь кутили. А на экзамен приходила масса народу, все садились в зале и слушали абитуриентов. Мы выходили на сцену и показывали подготовленные номера. У абитуриентов был аккомпаниатор, с которым репетировали репертуар.
Я пел два грузинских романса и одну итальянскую арию. Дурачился, как мог. А мне пятерку за пятеркой ставили. И я прошел, представляешь!
На этих экзаменах присутствовал Сергей Параджанов и слышал меня. Он в то время уже учился во ВИГКе. Мы тогда с ним не были знакомы хорошо.
Кончилось дело тем, что меня приняли на отделение вокала. Приемной комиссии понравилось, что я уже готовый артист. Да плюс вокал хороший. Аккомпаниаторша с ума от меня сходила, так нравился я ей.
Вместе со мной приняли латыша, чукчу, азербайджанку, еще ребят из союзных республик. И тут на мое счастье пришел некий Лапчинский из наркомата культуры и говорит: « В чем дело? Нам нужны русские кадры, а вы ни одного русского не взяли!»
А это было правдой - ни одного русского не приняли, в списке поступивших были только ребята из союзных республик.
Когда решили повторить экзамены, я так радовался. Надеялся, что в этот раз точно не поступлю.
А меня вызвали в ректорат и сказали, что меня это решение не касается. Надо только отнести в ЦК партии заявление, они мне продиктуют, как и что надо написать, и меня оставят в Консерватории. Я огорчился, сказал приятелям: «Опять гибну!»
Но делать нечего - написал это заявление и пошел в ЦК. А тогда еще Сталин был жив, портреты его всюду в коридорах висели.
Спрашиваю: «Кому отдать заявление?»
А мне отвечают: «Сейчас начинается съезд партии и два месяца мы никаких заявлений не принимаем».
А мне-то только этого было и нужно. Правда, домой написал жалобное письмо, что вот, мол, обидели меня в Москве, одни пятерки поставили, а сами не приняли.
Так в результате я и не стал в Консерватории учиться. Вернулся в Тбилиси и поступил в театр имени Руставели. В 1951 году это было.
И никогда об этом не пожалел.
О наградах
За главную роль в фильме «Саженцы» я получил главную премию Московского кинофестиваля. О, это была интересная история.
Приехали мы – съемочная группа фильма - в Москву, на два дня раньше, чтобы встретиться с корреспондентами. Они спросили сколько мне лет - я же сыграл 80-летнего старика, хотя сам был очень молод. Всех это очень удивляло почему-то.
В эти же дни в СССР приехал Ричард Бартон, в конкурсной программе было два фильма с его участием. В одном он играл Тито и еще в каком-то итальянском фильме тоже главную роль исполнил.
Все, конечно же, понимали, что он приехал за Гран-при. Я лично ни минуты в этом не сомневался.
Тем более, что до этого на кинофестивале в Алма-Ате наш фильм не получил ни одной награды, а мое имя и вовсе даже не упомянули. Мальчика, который со мной играл, наградили. А меня - как будто не было.
Поэтому с какой стати мне было надеяться на награду на фестивале в Москве?
Да я и вообще о наградах никогда не думал. А мне их давали без конца. Два ордена Ленина, медаль Героя Социалистического Труда, три лауреатства.
Я еще свою жену Наташу спрашиваю: «Слушай, чем я так провинился?» Всегда это было для меня полной неожиданностью.
А тут мы с Наташей должны были ехать в Чехословакию отдохнуть. И так получалось, что в день закрытия фестиваля мы должны были находиться на пароходе, который выходил из Одессы и должен был доставить нас до Братиславы.
Да, забыл сказать, что кроме фильмов Бартона, в программе ММКФ еще и фильм с участием Марчелло Мастрояни был заявлен.
Поэтому я совершенно спокойно сел в самолет и мы улетели в Одессу. Приехали на пароход, устроились и прекрасно проводили время. В первый же день капитан попросил меня выступить перед экипажем и рассказать про международный кинофестиваль. Тогда же это было большим событием. Так получалось, что как раз в день нашего отплытия по телевидению была передача о фестивале.
И вот, аккурат перед ее началом я рассказал, что происходило в Москве и кто получит награды фестиваля. Только закончил рассказ, как началась передача, где показали церемонию награждения лауреатов. Когда дошли до приза за главную мужскую роль, я сказал: «Вот сейчас Ричарду Бартону дадут». А по телевизору в это время говорят: «Приз достается грузинскому актеру Рамазу Чхиквадзе».
Все обалдели, включая меня и Наташу!
Вот так я и стал лауреатом ММКФ.
Приплыли мы в Будапешт. Гуляем с Наташей по пристани и вдруг видим в киоске нашу газету «Правда». Тогда же эту газету во всех социалистических странах продавали. А на первой странице - мой портрет!
Так как меня на церемонии награждения не было, то кадр взяли из фильма «Саженцы, где я был изображен в гриме седого старика с бородой.
А так получилось, что у меня вообще ни копейки денег с собой нет, чтобы купить газету.
Наташа подошла к киоскеру и попыталась ему объяснять, что очень хочет газету и готова ее обменять вот, скажем, на пачку сигарет.
- А зачем вам так нужна эта газета? - удивился продавец.
- Вот этот дядя, - говорит Наташа и показывает на фото в газете, - мой муж. Вот он стоит.
И показала на меня. А я стою молодой, мне лет 40 тогда было, в майке, без бороды.
- А ну, аферистка, уходи отсюда, - закричал продавец.
В итоге приз мне привез Тенгиз Абуладзе. На киностудии тогда существовал музей, где хранились все награды грузинских артистов, полученные на международных фестивалях. И зная, что у меня есть медаль московского международного кинофестиваля, директор музея, моя однокурсница, пристала и стала просить отдать награду в музей. Ну я и отдал.
Года через два вспомнил про эту медаль и решил хотя бы посмотреть на нее. Отправился на «Грузия-фильм», зашел в музей и попросил показать. Меня провели в подвал, открыли сейфовую дверь и протянули почерневшую от времени железку. Подержал я эту жестянку в руках, отдал обратно, да и вернулся домой.
Вообще, актерство - это талант плюс счастье.
Мне вот всегда везло. С 12 лет, когда первый раз переступил порог тбилисского дворца пионеров, мне встречались хорошие педагоги. А ведь могли и «заштамповать» меня.
И роли главные сразу же стал получать. А если были эпизоды, то очень сочные, интересные.
В театральный институт как вошел, так через четрые года вышел - не было никаких проблем.
Потом сразу же попал в театр Руставели - главный театр страны, где тут же стал играть главные роли, и какие! Бывало, играл по шесть, а иногда по семь спектаклей в неделю. И каких спектаклей!
Я потому, наверное, и языков иностранных не знаю - в голове просто не оставалось места для новой информации.
Сейчас иногда думаю - откуда силы брал? Мы ведь как жили: отыграли вечером спектакль, а потом шли и кутили до утра.
Ну, если и не кутили, то после спектакля заходили с моим другом в ресторан «Тбилиси», там, где сейчас гостиница «Мариотт», заказывали бутылку шампанского и коньяку, выпивали и расходились по домам.
Я ведь с театром несколько раз вдоль всего земного шара объехал. Только в Швеции и Норвегии не был.
Помню, приехали мы на гастроли в Шотландию с «Ричардом Третьим». Успех невероятный! И нас тут же послали в Лондон. А то, мол, как это так, произведение Шекспира и не сыграть в столице Англии.
Приехали мы в Лондон, а нас уже встречают манифестанты. Оказалось, что аккурат за день до нашего приезда в Афганистан вошли советские войска.
Мы должны были играть в здании, ко входу которого надо было подняться по высокой лестнице. И вдоль всей этой лестницы стояли митингующие - и противники афганской войны, и евреи, выступавшие в защиту советских евреев, которых не выпускали в Израиль.
Поднимаемся мы по лестнице, а к нам тут же бросаются недовольные. И обращаются первым делом ко мне.
Дело в том, что накануне наших гастролей в одной из газет появилась статься, озаглавленная «Король Рамаз». Ну, так они обыграли наш спектакль «Король Лир», в котором я играл главную роль.
Узнали меня по фотографии и говорят:
- Вы - Рамаз? Зачем вы вошли в Афганистан?
Я не растерялся и ответил:
- Как в Афганистан? Мы вчера вошли в Лондон!
Они засмеялись и вроде отступили.
Но тогда наступила очередь выступать защитникам евреев.
- Почему вы не разрешаете евереям выезжать в Израиль? -кричат.
- Вы хотите, что я разрешил им выезжать? - спрашиваю.
- Хотим! - не успокаиваются они.
- Тогда я разрешаю, - сказал я.
И опять все засмеялись и мы смогли спокойно войти в театр и отыграть спектакль.
Нас очень хорошо принимали за границей, всегда был невероятный успех.
Однажды после того, как театр Руставели выступил в Австралии, мне предложили сделать свои творческие вечера. Я пытался отказаться - что я один буду на сцене делать? Я же не читаю стихи. Нет, сам для себя их читать люблю, и слушать люблю, а вот со сцены никогда не читал. Тогда мне предложили выбрать несколько отрывков из спектаклей и с ними приехать в Австралию.
Так я и сделал: набрал человек 20 артистов и с ними отправился за океан. Первым отрывком был «Король Лир». Я выходил на сцену, произносил монолог и по роли падал в обморок.
Каждый раз меня сзади ловили два артиста и я делал это уже автоматически – откидывался назад и падал в их руки. Но так получилось, что в первый день гастролей эти ребята о чем-то задумались и не успели меня поймать. И я плашмя упал на сцену.
Лежу и думаю: «Это катастрофа! В первый же день и все сорвалось! Без меня же они не смогут выступать - мое имя на всех афишах и билеты уже проданы!»
Так мне жутко стало, что непередать. И при этом страшно пошевелиться - боюсь почувствовать, что какая-то часть тела не действует.
Но делать нечего, бесконечно лежать невозможно. Пробую двинуть ногой - в порядке, рукой - тоже в порядке, шеей- нормально. В результате оказалось, что я абсолютно невредим.
Это волшебный эффект сцены!
Знаете, я раньше приходил в театр за пару часов до спектакля и измерял дваление. Поначалу оно было ненамного выше нормы, а потом с каждой минутой становилось все выше и выше. Перед выходом на сцену давление было около 250, а я себя прекрасно чувствовал.
Сейчас я уже, конечно, не выхожу на сцену. Хотя до сих пор пытаются уговорить. Но мне уже 82 года! И если физически я, может, еще и смогу выйти – мне недавно очень удачно сделали операцию на ноге, то во всех остальных отношениях не возьму на себя такую ответственность.
Я иногда пытаюсь про себя повторять свои роли, и, признаюсь, случаются неприятные моменты, когда - раз! - и не могу вспомнить слова.
А если такое случится во время спектакля? Нет, так оскандалиться я не хочу. Надо всегда знать свое время.
Мне жалко, что почти не сохранилось записей моих спектаклей. Пленка, что ли, тогда была плохая, но на всех кассетах какая-то темнота и почти ничего не разберешь.
Но, честно скажу, я не думаю о том, будут ли помнить мои работы. Я и мемуары не хочу писать, хотя часто предлагают. Достаточно того, что обо мне писали другие. Впрочем, когда я читаю о себе какие-то хвалебные статьи, то боюсь, как бы это не выглядело издевательством. Неужели они все это на полном серьезе писали?
Я думаю, что судьба есть не только у человека, но и у страны.
Один философ как-то сказал мне: «Раньше были Византия, Финикия, империя Александра Македонского. А придет время, и о нас тоже будут говорить в прошедшем времени, как о чем-то далеком».
И от этого, действительно, никуда не денешься.
Я последние годы очень много читаю, словно стараюсь наверстать все то, что не успел за время, когда практически жил в театре.
Знаете, как завещал похоронить себя Александр Македонский? Он приказал не складывать ему руки на груди, а положить их открытыми наверх ладонями. Хотел показать, что с собой ничего взять нельзя и он из этой жизни уходит с пустыми руками.
Меня какими только наградами не награждали, даже званием Героя Социалистического труда.
А зачем мне эти медали? Вот думаю, может, кому продать? Все-таки звезда Героя из чистого золота, а ордена Ленина - у меня их два - еще и из платины. Как думаете, нужны они кому-нибудь?
Что такое счатье? То, наверное, что дается Богом. Он же пускает людей со своей зарядкой, со своим испытанием для каждого. И самое главное - исполнить 10 заповедей.
Вообще, жизнь - трудная штука. Очень!
У меня была очень интересная жизнь. На что я могу жаловаться, что у нас трудности были? Были! Мы 15 квартир с женой сменили, с чемоданами ходили. Но мы любили друг друга и все легко переносилось.
Все было. Но у меня была интереснейшая жизнь, я неплохо кутил, неплохо пел за столом, хороший тамада был, рассказчик, на сцене не уставал, энергия была.
Смотрю сейчас афишы и удивляюсь - как все это успевал? .
А если мне сейчас предложат- повторишь свою жизнь?
Ни в коем случае! Не соглашусь все это пережить, не хочу.
Я очень не хочу умирать, как каждый человек. Но сейчас каждый день могу умереть, годы уже такие, дураком же не надо быть. Но повторить все сначала...
Если только с этими мозгами и Наташа будет рядом со мной. А так - нет.
От радости тоже устаеешь, изнашивается человек от радости.
Знаете, больше всего я благодарен Богу за то, что мне удалось жить не просто в двух столетиях и двух тысячелетиях, но между двумя тысячелетними юбилеями Христа.
Об этом почему-то никто не думает.
Все говорят о том, как и сколько заработали долларов, а о таких вещах не задумываются. А ведт это и есть самое главное...
Комментариев нет:
Отправить комментарий