"Телеграмма" от Паустовского

Его произведения неизменно входили в обязательную школьную программу по литературе. А потому не удивительно, что особой любовью юных читателей  Паустовский не пользовался. Из элементарного чувства протеста.

Зато те, кто раскрывал его книги в сознательном возрасте, не могли не плениться очарованием слога действительно великого писателя.

Говорю на собственном примере. В школе Паустовский и мне казался скучным, заумным и отчасти даже занудным. Ну кого могут впечатлить описания природы и прочии подобные тонкости, кода тебе всего 15 лет?

Другое дело сейчас.

Но, может быть, просто должно было прийти время? Или место?

Для меня Паустовский родился в Грузии. Как великий писатель.

Удивительно, но и он сам – как писатель – для себя родился в Грузии...

У него была довольно бурная жизнь.

Появился на свет в Москве, жил в Киеве, учился в московском университете на юридическом факультете, во время первой мировой служил санитаром, работал на металургических заводах по всей России.

* * *

Он много странствовал. Собственно, во время этих  поездок, и родился писатель Паустовский.

Ровно 90 лет назад, в 1922 году, Паустовский приехал в Батуми. Приехал – и полюбил.

Сначала город. Батуми для Паустовского был дорог. Во-первых, здесь – море, порт, корабли. А он всегда хотел стать моряком.

А во-вторых, в Грузии Паустовский много писал. И его вторая, отчасти несознательная мечта, осуществилась – он стал писателем.

И каким!

 «Листья ольхи похожи на детские ладони - с их нежной припухлостью между тоненьких жилок».

А как он описывает этот город!

«В Батуми все прекрасно, даже дождь».

Это цитата из биографического «Броска на юг».

* * *

Его любили и продолжают любить миллионы. И не только те, кто читает по-русски.

Одной из самых больших почитательниц Паустовского была Марлен Дитрих. Когда легендарная актриса приехала в Советский Союз, ее единственным пожеланием было познакомиться с писателем Паустовским.

Константин Георгиевич был болен, но все-таки пришел на концерт Дитрих в Москве. Актриса, конечно же, знала, что писатель находится в зрительном зале. Но того, что он поднимется на сцену не ожидала. И на глазах у изумленной публики опустилась перед Паустовским на колени.

Татьяна Арбузова, третья жена писателя, рассказывала, что в тот момент, когда Дитрих встала на колени, по всей сцене покатились камни, которыми было расшито ее платье. И зрители, решив, что камни драгоценные, вскочили со своих мест и принялись их собирать. Концерт едва не был сорван.

Но для самой Дитрих все это было не важно. Ведь в Москве сбылась ее мечта. Позже кинодива призналась, что рассказ Паустовского «Телеграмма» перевернул ее жизнь и заставил о многом передумать.

* * *

Самой большой любовью Паустовского стала Татьяна Арбузова - та самая Таня, в честь которой назвал свою пьесу драматург Арбузов.

Но и поездка в Грузию в двадцатых годах не прошла для Паустовского бесследно. Можно даже сказать, что она стала для него судьбоносной.

Ведь в Тифлисе Паустовский встретил Валерию Валишевскую – яркую даму, отношения с которой были столь бурными, что в конце жизни писатель не мог даже слышать ее имени.

При том, что фактически увел Валишевскую от своего лучшего друга - художника Кирилла Зданевича.

Мне о Паустовском рассказывала дочь Зданевича – Мирель. Кстати, она Паустовскому, по идее, должна была быть благодарна - именно после того, как писатель увел у Зданевича Валишевскую, тот встретил чудную женщину Марию Петрову, которая и стала матерью Мирель.

Но мы об этом с ней, конечно, не говорили. Мне был интересен Паустовский.

Поначалу Мирель Зданевич посоветовала мне почитать о нем в книжках, а на просьбу хотя бы описать его, ответила: «Вы что, не видели его фото? Умное лицо в очках».

Но потом, когда мы с ней, смею сказать подружились, уже рассказывала о Паусте - так близкие звали Константина Георгиевича – какие-то живые и непосредственные вещи.

Когда Мирель приходила в московскую квартиру писателя в Лаврушенском переулке, то от шуток Паустовского у нее начинал болеть живот.

Рассказала она и о расставании Паустовского с Валишевской. Писатель ушел от Валерии с одной пишущей машинкой под мышкой. А потом долго пытался отсудить у нее свою библиотеку.

А еще Мирель Зданевич поведала мне о драме Паустовского – от передозировки наркотиками погиб его любимый 26-летний сын.

После этого единственным смыслом жизни Паустовкого стало лишь творчество.

* * *

Удивительно – я открыл для себя русского и, может быть, одного из самых пронзительных, пистелей именно в Грузии. Точнее будет сказать, сумел прочувствовать и полюбить.

После знакомства с Мирель Зданевич я шел по одной из тбилисских улочек. И на лотке букиниста увидел собрание сочинений Паустовского.

Семь книг стоили, кажется, порядка 10 лари – что-то около 200 рублей. Конечно же, я купил их. И придя домой, первым делом прочитал рассказ «Телеграмма».

Не буду сочинять, что он перевернул мою жизнь. Но родителям я стал звонить чаще.

А еще из этого самого полного собрания сочинений я открыл для себя не только Паустовского, но и его Грузию.

Как он вкусно ее описывает!

Тогда, в 1922-м, из Батуми Паустовский переехал в Тифлис. В столице Грузии у него началась малярия. И когда ему показалось, что он, наконец, начал выздоравливать, ему едва не стало плохо с рассудком...

На Паустовского едва не набросился жираф. Лишь присмотревшись внимательно, писатель понял, что его испугал рисунок удивительного художника, изобразившего жирафа с человеческими глазами. Это было знаменитое полотно Пиросмани.

Это все произошло в доме Зданевичей, на улице Бакрадзе. 

Паустовский вспоминал, что вся квартира Зданевичей была увешана и заставлена картинами никому тогда, по большому счету, неизвестного художника-самоучки. Которого порой на последние деньги, оставаясь сам и оставляя без обеда всю семью, скупал Кирилл Зданевич.

Никаких обид у Кирилла Зданевича, женой которого увлекся мой герой, на Пауста не было.

Они продолжали общаться всю жизнь - именно Константин Георгиевич написал предисловие к книге Зданевича о Пиросмани, а тот, в свою очередь, делал иллюстрации к рассказам Паустовского.

Они вместе рыбачили на Оке, ходили на футбол, болея за тбилисское Динамо,  и были влюблены - правда, платонически – в Ольгу Ивинскую, последнюю страсть поэта Бориса Пастернака.

Когда великого поэта не стало, именно Паустовский стал самым активным организатором похорон Пастернака. Демонстративно ходил перед объективами камер КГБ и произносил речи.

Но все дело было не в какой-то особой смелости. Просто Паустовский был мудр и знал, что в жизни главное, а что – нет.

В день его 120-летнего юбилея - 31 мая 2012 года -  я вспоминал не только самого Паустовского. Но и его скромный дом в подмосковной Тарусе.

В прошлом году я побывал там. Долго петлял по улице, носящей имя не самого знаменитого, может быть, после Марины Цветаевой, обитателя Тарусы.

До сегодняшнего для дом-музей Паустовского расположен на улице Пролетарской! И я подумал: зачем спорить и ломать голову над тем, как увековечить память гениального литератора, когда можно просто взять и переименовать улицу в его честь?

Когда я, наконец, нашел нужный дом, то понял, почему Константин Георгиевич распорядился поставить вокруг дома забор. Каждому хотелось заглянуть во двор великого пистеля, словно таким образом можно увидеть что-то настоящее.

Я не стал исключением. Но ничего, кроме засыпанной гравием дорожки и кустов сирени, не увидел. Потому что – ну, конечно же, - все самое главное в его книгах.

Их и стоит читать. Не для того, чтобы узнать тайну Паустовского. А просто, чтобы понять, что жизнь-то и на самом деле прекрасна!