ЕЕ НАЗЫВАЛИ иконой стиля и мечтали носить на руках. А она, набросив простенькое пальто и не решаясь беспокоить помощницу по хозяйству, сама отправлялась на рынок и тащила домой сумки с продуктами.
«Я — просто женщина, которой повезло» — эти слова Одри Хепберн вызывали восторг. Но среди многомиллионной армии поклонников, готовых ради Одри на любую жертву, был один человек, который знал истинную цену, заплаченную женщиной-идолом за свой успех. Десятилетняя дружба с актрисой не позволяла ему верить в красивости, которые Одри говорила в интервью. Потому что из ее уст он слышал истинную правду…
В 8 УТРА У ТУРГЕНЕВА
ДЖОНАТАН Смит вот уже тридцать лет живет в Монтре — знаменитом швейцарском городке, который прославил великий Владимир Набоков, проживший там свои последние годы. «Может быть, пройдет время и я тоже напишу книгу, которую оценят потомки, — смеется Джонатан. — Правда, я пока еще за нее и не брался. Но какие мои годы? 87 лет — не такой уж возраст. Хотя Одри не стало, когда ей было всего 63. Но я с судьбой силой мериться не стану. Все равно будет так, как суждено».
Смит родился в Брюсселе, жил в Амстердаме, женился в Лос-Анджелесе. «Почти калька с жизни Одри, которая тоже родилась в Бельгии, потом перебралась в Голландию, а став актрисой, переехала в Штаты, — говорит он. — Когда мы познакомились, то первое время болтали только об этом. «А ты помнишь Брюссель?» — «Конечно, мне так его не хватает». — «А каналы Амстердама?» — «Они снятся мне каждый день». Согласитесь, такое редко бывает — встречаются два человека и понимают, что у них была одна жизнь. Ну, не считая мужей Одри, разумеется. Я-то, в отличие от нее, был женат всего один раз.
Моя Ева умерла за месяц до моего знакомства с Эддой. Кто такая Эдда? Ха! Сегодня ведь никто и не знает, что настоящее имя великой Хепберн было Эдда Кэтлин ван Хеемстра Хепберн-Растон. Что вы хотите, аристократический род. Ее мать ведь была баронессой. Правда, кроме титула и монотонных нравоучений от матери, Эдди не досталось ничего. Конечно, ее этим именем никто не называл. Но она улыбалась, когда я обращался к ней как к Эдди. Хотя вряд ли воспоминания о детстве поднимали ей настроение. Уход из семьи отца, расстрел фашистами прямо на ее глазах родного дяди, голод и нищета…»
Мистер Смит категорически отказывается от интервью. «Все, что знаю и помню, я напишу в своих мемуарах. Тем более что вам интересен не я, а Хепберн. А о ней вы можете прочитать в книгах», — справедливо заявляет он. Но неожиданную просьбу поведать о романтической истории знакомства со своей супругой встречает немного растерянной улыбкой и… соглашается. «Только сегодня я не могу, мне нужно рассадить розовые кусты. Давайте завтра у Тургенева в 8 утра. Для вас это не очень рано?» — предлагает он.
Несмотря на то что предложение Джона звучит довольно странно, «встретиться у Тургенева» в Монтре очень даже возможно. Это означает сойтись возле скамейки, стоящей на берегу Женевского озера. Вдоль всего берега проложена писательская тропа, на протяжении которой заботливыми горожанами расставлены скамейки, носящие имена великих писателей. Одна из них и посвящена автору «Записок охотника».
На следующее утро, решив прийти на встречу заранее, без четверти восемь я уже ежусь от холода в назначенном месте. Через минуту появляется и мистер Джонатан. «Как вы пунктуальны, — улыбается он. — Что ж, это похвально. Так вы хотите поговорить о моей жене? — тут Смит лукаво улыбается. — Или все-таки о миссис Уолдерс? Как, вы не знаете, кто эта дама? Да это же Одри! Женщина с одним лицом и тысячей имен! Хорошее название для рассказа, не правда ли?
Ее последней любовью был милый датский парень Роберт Уолдерс, встречу с которым она считала самым счастливым мгновением своей жизни. Вот я в шутку и называл ее «миссис Уолдерс». А что, ей было приятно. «Мы не расписаны с Бобби, но женаты», — говорила она… Ладно, поболтаем и об этом, если вам вдруг будет интересно.
Вы ведь не очень в возрасте, поэтому я и удивляюсь вашему интересу к Одри Хепберн. Нынешняя молодежь ее вряд ли знает. Что вы хотите, если мой собственный внук на вопрос о том, нравятся ли ему фильмы Хепберн, ответил, что Кэтрин была его любимой актрисой. Хотя на самом деле, наверное, не видел ни одного фильма ни той, ни другой. Так что я уже ничему не удивляюсь. Итак, Ева. Мы ведь поговорим и о ней?»
ШОКОЛАДНАЯ ЛЮБОВЬ
ВСТРЕЧА Джонатана с матерью своих будущих детей действительно была довольно романтичной. Ее отец владел небольшой шоколадной фабрикой под Брюсселем. Для того чтобы воспитать в дочери уважение к деньгам, он раз в неделю отправлял ее за прилавок. Однажды в магазинчик нанес визит, выпавший аккурат на смену «трудового воспитания», молодой Джо.
«Ева призналась мне потом, что все решил мой заказ. Я был единственным человеком, который попросил килограмм малиновых трюфелей. В тот день она убеждала отца, что не стоит снимать с производства эти конфеты, которые она обожала больше всего и которые, как назло, не пользовались никаким спросом. Их спор должен был разрешить первый покупатель, которым я и оказался. Всего за десять крон мне удалось купить килограмм сладостей и двадцать лет счастливой жизни.
Когда Евы не стало, я поначалу пытался продолжать перешедшее к ней по наследству семейное дело. Но в конце концов понял, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на разрешение пусть и таких сладких, как шоколад, проблем. Продал фабрику, магазинчики и перебрался в Швейцарию. Поначалу я жил в нескольких километрах от Монтре, где у меня была небольшая лавочка. Какая? Конечно же, я торговал шоколадом.
Однажды — я навсегда запомнил этот день: 22 августа 1985 года — в нее зашла невысокая стройная женщина в огромных черных очках. Спросила, на каком языке я говорю — английском, французском или итальянском. Я ответил, что на любом, который будет угоден мадам. «Значит, французский», — улыбнулась она. И заказала двести грамм малиновых трюфелей. Вы же понимаете, что я не мог не предложить такой покупательнице чашечку чая.
Она согласилась. Прошла в заднюю комнатку и, расположившись за столом и сняв очки, внимательно на меня посмотрела. Только потом я понял, что она ждала моей реакции. А я, к своему стыду, не узнал знаменитой Одри Хепберн. Это все и решило — мы стали друзьями. Хотя я по сей день не устаю удивляться — как я мог не узнать самую знаменитую актрису моей молодости? Тем более что, несмотря на четверть века, прошедшие после выхода «Завтрака у Тиффани», она по-прежнему выглядела превосходно.
Одри заходила в мою лавочку каждую среду. Я уже знал ее вкусы, так что к ее приходу всегда был готов сверток со сладостями. Первое время она смущалась, что наши разговоры отрывают меня от работы. Но потом чашечка чая стала уже нашим ритуалом. О чем мы говорили? Обо всем. Во время первой встречи я не нашел ничего лучшего, как спросить, почему она любит шоколад. Глупый вопрос. А Лицо Хепберн вдруг стало грустным: «Потому что сладости заменяли мне родителей. Мама с папой постоянно ссорились, и только шоколад никогда не предавал меня».
Потом, когда Одри решила стать балериной, мать убедила ее внимательнее относиться к своей фигуре. За месяц перед походом в хореографическое училище девочка перестала есть не только сладкое, она вообще чуть ли не объявила голодовку. Правда, в училище ее все равно не взяли. Сказали, что 170 см — слишком высокий рост для балерины. И тогда Одри решила заниматься сама. Поначалу изображала упражнения у станка дома. А когда с началом Второй мировой семья перебралась из Бельгии в Нидерланды и стало не до балета, танцевала на улице. Брала скакалку и прыгала, пока от усталости не хотелось лечь прямо на мостовую. До последнего дня Одри весила 46 кг. Для кого же был шоколад? — спросите вы. Все, что покупалось в шоколадных лавках, предназначалось гостям.
ВОЙНА И МИР
КСТАТИ, вы в курсе, что Тургенев был любимым писателем Хепберн? Она даже подумывала о том, чтобы выучить русский. Когда проект «Война и мир», в котором она сыграла Наташу Ростову, только-только запускался, Одри брала уроки русского. Ей вообще довольно легко давались языки — кроме английского, французского и голландского она свободно говорила на испанском и итальянском. Когда она закончила свою актерскую карьеру и стала послом Детского фонда ООН, ей это пригодилось. В конце жизни Хепберн шутила, что для полного счастья ей не хватает знания языков, на которых говорят народы Африки, — она же бывала и в Эфиопии, Сомали, Судане.
А вот Толстого она любила не очень. Хотя принято считать, что после «Войны и мира» она стала чуть ли не исповедывать толстовство. Вы понимаете, о чем я говорю? Одри вообще довольно спокойно относилась к этой работе. Роль Наташи не принесла ей никаких дивидендов — критики фильм разругали.
Да и с Мелом — то, что исполнитель роли Андрея Болконского был ее первым мужем, вы же знаете? — у них как раз начинались проблемы. Несколько раз беременность Одри заканчивалась выкидышами, и ее состояние можно легко себе представить. Каждый раз, когда она говорила об этом, ее голос начинал дрожать. Но я ни разу не видел на ее глазах ни слезинки.
Даже когда Одри вспоминала о страшной трагедии, произошедшей с ней на съемках «Непрощенной». Она в очередной раз ждала ребенка, но решила отказаться от услуг дублерши и сама скакала на коне. Во время одного из дублей лошадь понесла и Одри не удержалась в седле. Падение было довольно неудачным, и врачи сказали, что ребенка не будет…
Она не раз говорила, какой непростой характер был у Мела. Он требовал полного подчинения. А с Одри такие штуки не проходили. Хотя, наверное, все дело было в Феррере. Со вторым-то своим мужем она после развода общалась, а про Мела даже не хотела слышать. Несмотря на то что у них был общий ребенок — Шон.
Кстати, со вторым мужем — Андреа Дотти — Одри познакомилась, как ни забавно, именно благодаря Мелу. Тот так довел ее своими выходками, что она была вынуждена обратиться к психотерапевту. Им и оказался Андреа. Они поженились, у них родился сын Лука. На какое-то время Хепберн перебралась к мужу в Рим, сама вела дом, готовила и ходила за покупками. Но… Дотти был на девять лет моложе ее. Одри постоянно помнила об этом. А однажды увидела в газете его фотографию с какой-то молоденькой девушкой. Унижения ей хватало и в первом браке. Они расстались. Это произошло в 82-м году, за несколько лет до нашего знакомства.
Увы, когда Хепберн зашла в мою лавочку, у меня уже не было никаких шансов — ее спутником был актер Робби Уолдерс, я уже рассказывал про него. Пара много времени проводила в Швейцарии. А когда Одри решила, что ее актерская карьера завершена, она перебралась сюда окончательно. Вместе с Бобби они летали по миру — она старалась помочь всем, кому могла. Но об этом мы с ней почти не говорили. Мне хватало газет и журналов, которые описывали ее поездки. Так что я был в курсе. Вместе со всем миром.
Какие темы обсуждали мы? Даже не надейтесь, не расскажу. Но, поверьте, нам было интересно. Мы так и не успели наскучить друг другу. Потому что все, как это, наверное, всегда и бывает, кончилось неожиданно. В 92-м году Одри вернулась из Сомали и вдруг почувствовала боли в желудке. Ее немедленно отправили в Штаты. Лучшие врачи осмотрели ее и поставили страшный диагноз — рак. Уже ничего нельзя было сделать. На личном самолете одного из друзей Одри доставили обратно в Швейцарию. Салон лайнера был украшен живыми цветами, а я послал ей коробочку малиновых трюфелей…
Хепберн не стало в январе 93-го года. Мы похоронили ее здесь же, в Швейцарии. Никогда не забуду, как на ее похоронах Элизабет Тейлор произнесла: «Ангел взлетел на небо». Я думаю, что она была права…
Да, какой-то невеселый у нас получился разговор. Но я ничего не соврал. Что знал, то и говорил. И потом, мы же не документальную историю пишем, правда? Знаете, мне надо идти. Проводите? Чудесно. Только предупреждаю заранее — фотографироваться не стану. Терпеть этого не могу. Одри говорила: «Кто любит, тот запомнит и так. А остальные пусть и не вспоминают».
Комментариев нет:
Отправить комментарий