ЕГО принимали за агента КГБ, ему жалко Президента России, он знает, как разбогатеть.
КРИТИКИ любят говорить об артистах балета: «Ну, у него весь ум в ноги ушел». Про народного артиста России Николая ЦИСКАРИДЗЕ этого не скажешь. Ведущий танцовщик Большого театра хоть и называет себя аполитичным человеком, имеет собственное мнение обо всем, что происходит в мире и в России.
— ВЫ НЕДАВНО вернулись из Давоса. Как нас сегодня воспринимают за границей?
— По-разному. Я чаще всего бываю среди определенного круга людей, связанных с искусством. И эти люди неплохо представляют, что такое сегодняшняя Россия. Но все равно заметно отношение к нам как к немножко отсталой стране. А вот когда я, получив травму, лежал в парижской больнице, где простые французские смертные лечатся, а потом провел немало времени на фешенебельном курорте в Биаррице, то встречал людей, которые уверены, что по Москве ходят медведи и все вокруг работают на КГБ. Когда я спрашивал у иностранцев, были ли они в России, собеседники, как правило, удивлялись: «Что вы, разве к вам можно поехать?! У вас же сплошной криминал!» Поначалу пытался их разубеждать, тем более что все видели, что я нормальный человек, хожу без пистолета.
Хотя и меня в клинике в Биаррице однажды приняли за кагэбэшника. Дело в том, что на мое 30-летие все поздравительные телеграммы — от Путина, от премьер-министра — Большой театр переслал мне туда в клинику. Мне потом рассказали, что врачи были удивлены, увидев герб на факсах, и решили, что я чекист, раз такие люди меня поздравляют.
— Когда вы оказываетесь за границей, вам часто бывает стыдно за страну?
— Иногда бывает стыдно. Но не за страну — ею можно только гордиться, а за наших граждан. За то, как они себя ведут в магазинах, ресторанах. У меня ведь внешность не русопятая, и когда меня спрашивают о национальности и узнают, что я из России, сильно удивляются. Увы, у иностранцев русские люди пока ассоциируются с другими манерами.
— А за поведение властей часто стыдно?
— Я очень аполитичный человек. Всегда все узнаю последним.
— Ну о пенсии-то вы наверняка уже задумывались, ведь балетные рано выходят на пенсию. У вас, кстати, какая она будет?
— Тысячи три рублей, кажется.
— Значит, каким бы аполитичным вы ни были, пресловутая монетизация льгот и пенсионная реформа вас касаются напрямую.
— Мне кажется, что первым делом надо отобрать льготы у тех, кто подобные законы принимает. Тогда они примут действительно человечные и нужные решения.
— Как вы думаете, наш президент в курсе того, как на самом деле живет страна?
— Наверное, да. Но не один же он все решает. Когда ты попадаешь в этот круговорот власти… Когда мне первый раз вручали Государственную премию, церемония награждения была назначена на 8.30 утра. Нам объяснили, что у президента в тот день много мероприятий. И когда Владимир Владимирович вошел в зал, я невольно подумал, во сколько же он должен был встать, чтобы успеть привести себя в порядок и в такую рань приехать в Кремль. Я после церемонии отправился отмечать это событие, а он — на парад, и потом у него еще масса других дел. Мне его стало очень-очень жалко, и я понял, что не хотел бы быть президентом.
— МОЖНО ли сделать так, чтобы у нас по-настоящему стал цениться труд? Возьмем вашу профессию. Вы пашете на сцене, а какой-нибудь эстрадный певец выходит и под фонограмму просто открывает рот, получая за это в десятки раз больше вашего.
— Так у него и зрителей больше.
— А как сделать, чтобы и у классики было много зрителей?
— Воспитывать публику. Ведь у нас балет и оперу показывают исключительно по каналу «Культура», который и в Москве-то принимается не во всех районах. В результате вся страна с утра до вечера смотрит «Последнего героя» и «Фабрику звезд».
— Если убрать кавычки из названия канала, в нашей стране вообще есть культура?
— Один мой знакомый иностранец сказал: «В России есть культура, но нет цивилизации». И я с ним согласен. Хотя на самом деле по духовности, по богатству культуры у России нет равных.
— ОДНАКО реалии таковы, что высокая культура у нас вырождается. В консерваторию, за исключением концертов раскрученных артистов, ходят одни старушки.
— Мы живем в такое время (и это не хорошо и не плохо, а просто данность), когда классическое искусство тоже должно жить по законам шоу-бизнеса. Это не значит, что мы должны выдавать такую же продукцию, ни в коем случае. Но надо так же раскручивать артистов оперы, балета, как и эстрадных певцов.
— А на Западе классическое искусство раскручивают по образцу шоу-бизнеса?
— Конечно. В Нью-Йорке, например, когда идет сезон американского балета, по всему городу висят плакаты с изображением звезд, во всех ведущих изданиях появляются публикации. То же самое происходит и в Лондоне, и в других мировых столицах. Там классические артисты и представители шоу-бизнеса живут по одним законам.
— Когда вы только начинали свою карьеру, не было обидно, что труд танцовщиков оценивается меньше, чем выступления «фанерщиков»?
— Было, конечно. Расскажу смешной случай. На праздновании 850-летия Москвы балет и опера Большого театра выступали на Соборной площади Кремля. В тот год сентябрь был очень холодным. Оперные артисты представляли сцены из «Бориса Годунова», «Царской невесты» и выходили в шубах. Оркестранты тоже сидели в теплых вещах. А мы были почти голые. И работали, в отличие от них, певших и игравших под фонограмму, вживую. А в результате тогдашний директор Большого Владимир Васильев заплатил нам вдвое меньше, чем опере и оркестру. Когда мы поинтересовались, почему такая несправедливость, ведь мы работали на диком холоде, нам ответили, что опера и оркестр делали перед выступлением запись и это стоит дороже. И мы не смогли Васильеву, в прошлом самому артисту балета, доказать, что «живой» труд стоит дороже. Что уж тогда говорить об остальных?
— Что для вас является мерилом успеха? Деньги?
— Помнишь, в «Золушке» Евгения Шварца герой говорит: «Никакие связи не помогут ножке стать маленькой, а душе большой»? Главный судья — это время. Когда проходят годы, может, даже десятилетия, а тебя помнят. Сколько лет уже Владимир Васильев не танцует на сцене Большого, а по всему миру до сих пор с восхищением говорят: «А вот Васильев!» Хотя одновременно с ним танцевали и другие артисты. Вот это и есть успех.
— А что такое тогда деньги?
— ЗНАЧИТ, сколько ни работай, если тебе не суждено, все равно не разбогатеешь?
— Разбогатеешь. У меня есть знакомые, которые благодаря своему труду и уму сделали состояние и достойно живут. Люди, перед которыми я снимаю шляпу.
— Что вы себе говорили, чтобы не впасть в отчаяние, когда на сцене парижской Гранд-опера получили травму и почти год не выходили на сцену? Многие ведь поставили на вас крест. А вы снова танцуете!
— В первый же день я сказал себе: «Значит, так и должно быть. Это моя жизнь, моя судьба, и я должен принять то, что произошло». Чему это меня научило? Что надо себя любить и беречь. Теперь я внимательно отношусь к себе. До этого танцевал больной — выпивал таблетку жаропонижающего и мчался на сцену. Меня все предупреждали, что это вредно. А я не верил. Зато теперь точно знаю, что иногда не надо никуда бежать, надо присесть и дать себе отдохнуть.
Комментариев нет:
Отправить комментарий